Неточные совпадения
Сколько часов работали половые, носясь по залам, с кухни и на кухню, иногда находящуюся внизу, а зал — в третьем этаже, и учесть нельзя. В некоторых трактирах работали чуть не по шестнадцати часов в сутки. Особенно трудна была служба в «простонародных» трактирах, где подавался чай — пять
копеек пара, то есть чай и два куска сахару на одного, да и то заказчики экономили.
— Ну и спрашивай себе. За чай и за цигарку заплати сам. И заемщик должен себе спросить чаю, тоже
пару, за шесть
копеек. А если спросит полпорции за тридцать
копеек или закажет вина или селянку — разговоры кончены...
Вода, жар и
пар одинаковые, только обстановка иная. Бани как бани! Мочалка — тринадцать, мыло по одной
копейке. Многие из них и теперь стоят, как были, и в тех же домах, как и в конце прошлого века, только публика в них другая, да старых хозяев, содержателей бань, нет, и память о них скоро совсем пропадет, потому что рассказывать о них некому.
А на Малой Ямской, которую посещают солдаты, мелкие воришки, ремесленники и вообще народ серый и где берут за время пятьдесят
копеек и меньше, совсем уж грязно и скудно: пол в зале кривой, облупленный и занозистый, окна завешены красными кумачовыми кусками; спальни, точно стойла, разделены тонкими перегородками, не достающими до потолка, а на кроватях, сверх сбитых сенников, валяются скомканные кое-как, рваные, темные от времени, пятнистые простыни и дырявые байковые одеяла; воздух кислый и чадный, с примесью алкогольных
паров и запаха человеческих извержений; женщины, одетые в цветное ситцевое тряпье или в матросские костюмы, по большей части хриплы или гнусавы, с полупровалившимися носами, с лицами, хранящими следы вчерашних побоев и царапин и наивно раскрашенными при помощи послюненной красной коробочки от папирос.
Какое дело Крутицыну до того, что в городе Глазове
пара рябчиков стоит семь
копеек серебром?
У калитки, весною, всегда останавливается разносчик Егорка с тирольскими пирожками (пять
копеек пара), похожими видом на куски черного хлеба, очень тяжелыми и сытными.
Я разменял пятиалтынный, положил три
копейки под
пару бабок в длинный кон; кто собьет эту
пару — получает деньги, промахнется — я получу с него три
копейки. Мне посчастливилось: двое целились в мои деньги, и оба не попали, — я выиграл шесть
копеек со взрослых, с мужиков. Это очень подняло дух мой…
— Девять
копеек под левой крайней
парой!
По-прежнему, на
паре бойких саврасеньких, спешил с утренним рапортом полициймейстер («Вот-то вытянется у тебя физиономия, как узнаешь!» — подумал я); по-прежнему сломя голову летел Сеня Бирюков за какой-то помадой для Матрены Ивановны и издали приветливо махал мне шляпой; по-прежнему проклятые мужичонки во все горло галдели и торговались из-за
копейки на базарной площади.
Мне подали
пару чаю за 5
копеек, у грязной торговки я купил на пятак кренделей и наслаждаюсь.
«Беги, купи мне штоф водки, цельную колбасу, кренделей,
пару пива, четверку чаю и фунт сахару… Вот тебе деньги», — и дает
копейку.
— Малай-й! — подозвал он полового. — Прибор к
паре и на семик сахару… Да кипяточку, — и подвинул половому свои две
копейки, лежавшие на столе.
Подумайте только!
пара рябчиков рубль двадцать
копеек стоит — надо же чем-нибудь этот факт объяснить!
На днях я зашел в курятную лавку и в одну минуту самым простым способом всем тамошним"молодцам"бальзам доверия в сердца пролил."Почем, спрашиваю,
пару рябчиков продаете?" — Рубль двадцать, господин! — Тогда, махнув в воздухе тросточкой, как делают все благонамеренные люди, когда желают, чтобы, по щучьему велению, двугривенный превратился в полуимпериал, я воскликнул:"Истинно говорю вам: не успеет курица яйцо снести, как эта самая
пара рябчиков будет только сорок
копеек стоить!"
Хорошо, что я нашелся, предсказав, что не успеет курица яйцо снести, как та же самая
пара рябчиков будет сорок
копеек стоить (это произвело так называемое"благоприятное"впечатление); но, во-первых, находчивость не для всех обязательна, а во-вторых, коли по правде-то сказать, ведь я и сам никакой пользы от моего предсказанья не получил.
Принудительные меры никогда вожделенных результатов не приносили, а вот ежели
пара рябчиков, вместо рубля, будет тридцать
копеек стоить, да поросенок до пятидесяти
копеек в цене упадет — вот это настоящее дело будет!
Такова программа всякого современного деятеля, который об общей пользе радеет. Не бредить, не заблуждаться, а ходить по лавкам и… внушать доверие. Ибо ежели мы не будем ходить по лавкам, то у нас, пожалуй, на вечные времена цена
пары рябчиков установится в рубль двадцать
копеек. Подумайте об этом, тетенька!
— У! Идём со мной, — ладно? Можно — даром, только на
пару пива надо иметь двадцать пять
копеек. Если сказать, что мы из полицейского правления, — пустят даром и девиц даром дадут. Нас, полицейских чиновников, боятся!
Григорий держал бакалейную лавочку, но это только для вида, на самом же деле торговал водкой, скотом, кожами, хлебом в зерне, свиньями, торговал чем придется, и когда, например, за границу требовались для дамских шляп сороки, то он наживал на каждой
паре по тридцати
копеек; он скупал лес на сруб, давал деньги в рост, вообще был старик оборотливый.
Превращения, которым подвергался Собакин, были самые удивительные, и он то не имел гроша за душой, то катался на
паре наотлет, что у нас служит самым верным признаком «дикой»
копейки.
Квартальническое место, хотя и не очень высокое, несмотря на то, что составляло первую ступень ниже городничего, было, однако, довольно выгодно, если только человек, его занимающий, хорошо умел стащить с каждого воза полено дров,
пару бураков или кочан капусты; но если он не умел этого, то ему было бы плохо, так как казенного жалованья по этой четвертой в государстве должности полагалось всего десять рублей ассигнациями в месяц, то есть около двух рублей восьмидесяти пяти
копеек по нынешнему счету.
Он попробовал раз подумать о том, что ему теперь делать, как выехать без
копейки денег, как заплатить пятнадцать тысяч проигранных казенных денег, что скажет полковой командир, что скажет его мать, что скажут товарищи, — и на него нашел такой страх и такое отвращение к самому себе, что он, желая забыться чем-нибудь, встал, стал ходить по комнате, стараясь ступать только наищели половиц, и снова начал припоминать себе все мельчайшие обстоятельства происходившей игры; он живо воображал, что уже отыгрывается и снимает девятку, кладет короля пик на две тысячи рублей, направо ложится дама, налево туз, направо король бубен, — и всё пропало; а ежели бы направо шестерка, а налево король бубен, тогда совсем бы отыгрался, поставил бы еще всё на пе и выиграл бы тысяч пятнадцать чистых, купил бы себе тогда иноходца у полкового командира, еще
пару лошадей, фаэтон купил бы.
Тит Титыч. Не твое дело. Я мальчишкой из деревни привезен, на все четыре стороны без
копейки пущен; а вот нажил себе капитал и других устроил. Хороший человек нигде не пропадет, а дурного и не жаль. Слушай ты, Андрей, вели заложить
пару вороных в коляску, оденься хорошенько, возьми мать с собой да поезжай к учителю, проси, чтоб дочь отдал за тебя. Он человек хороший.
— А ты молчи, да слушай, что отец говорит. На родителя больше ты не работник,
копейки с тебя в дом не надо. Свою деньгу наживай, на свой домок копи, Алексеюшка… Таковы твои годы пришли, что пора и закон принять… Прежде было думал я из нашей деревни девку взять за тебя. И на примете, признаться, была, да вижу теперь, что здешние девки не
пара тебе… Ищи судьбы на стороне, а мое родительское благословение завсегда с тобой.
— Да, и прибавь, я у самой цели моих желаний и спешу к ней жадно, нетерпеливо, и она близко, моя цель, я почти касаюсь ее моими руками, но для этого мне нужен каждый мой грош: я трясусь над каждою
копейкой, и если ты видишь, что я кое-как живу, что у меня в доме есть бронза и бархат, и
пара лошадей, то, любезный друг, это все нужно для того, чтобы поймать, исторгнуть из рук тысячи тысяч людей миллионы, которые они накопили и сберегли для моей недурацкой головы!
— Купец, а купец! Всего-то за двадцать
копеек! Прикажите подать! — кричал извозчик с козел пыльной ободранной коляски,
парой, сам — в полинялом балахоне и картузе на затылке.
А учение мира сказало: брось дом, поля, братьев, уйди из деревни в гнилой город, живи всю свою жизнь банщиком голым, в
пару намыливая чужие спины, или гостинодворцем, всю жизнь считая чужие
копейки в подвале, или прокурором, всю жизнь свою проводя в суде и над бумагами, занимаясь тем, чтобы ухудшить участь несчастных, или министром, всю жизнь впопыхах подписывая ненужные бумаги, или полководцем, всю жизнь убивая людей, — живи этой безобразной жизнью, кончающейся всегда мучительной смертью, и ты ничего не получишь в мире этом и не получишь никакой вечной жизни.